Мой сын - гей: Криворожанка поделилась собственной историей любви и недопонимания, - ФОТО

Последние события в Кривом Роге заострили вопрос отношения «традиционного» общества к «нетрадиционным» людям. Мы все стали свидетелями ситуации, когда в одной колонне, на одном митинге оказались политические антагонисты, верующие и неверующие, молящиеся и желающие «навалять» тем, кто вышел на мирный Марш равенства 22 июля. На митинге "за традиционные семейные ценности" выступали, публично молились и провозглашали проповеди… При этом риторика многих выступавших была раздражительной и агрессивной. Не допустить, запретить, исключить, не позволить – проливалось рекой.

Говоря о проблеме в общем, раздражаться или ненавидеть абстрактный обезличенный объект, вероятно, легко. Но однажды может оказаться, что эти деструктивные чувства коснулась того, кто совсем рядом – работает с вами в одном цехе или офисе, ходит в одну производственную столовую или в баню после трудовой смены, волонтерит или отправился с вами "на шашлыки", живет по соседству и не раз выручал в домашних делах… А с кем-то велись беседы до утра и вы радовались, что имеете единомышленника, которые смотрит на какие-то вещи вашими глазами… 

Знакомьтесь – Надежда. Женщина уже 30 лет работает на одном из крупных промышленных предприятий города оператором пульта управления. Мать двоих сыновей, один из которых (старший) – гей, второй – обычный, гетеросексуал. Обоих уже нет в живых, оба погибли молодыми.

"Вероятно, так было угодно Богу, чтобы я осталась одна", - говорит Надежда, рассказывая нам историю своей семьи.

Когда сыну было 15, я уже поняла, кто он, но для меня это не стало трагедией

- Надежда, скажите, каким был Ваш старший сын Юрий в детстве?

- Он не был паинькой, он не мог усидеть на одном месте. Если что-то новенькое, ему надо было это разобрать, но, естественно, назад никто уже ничего не собирал… Он должен был знать, что как устроено, всем интересовался. Ему легко давались уроки, любил поговорить, на некоторых предметах даже учителей ставил в неловкое положение какими-то вопросами. Учителя терялись, не знали как ответить. Всяко бывало...

Когда сыну исполнилось лет 12-13 мои знакомые, которых я тогда считала друзьями, мне говорили, мол, обрати внимание, там что-то «попахивает голубизной», он себя не так ведет - часто сидит со взрослыми, внимательно слушает, о чем говорят, "это не ребенок, он как старенький дед..." Мне советовали обратиться к психиатру, или к батюшке или еще к кому-то.

Я отвечала: "Не беспокойтесь, дайте ребенку покой, ему 12-13 лет, он еще не может быть каким-то, он еще не созрел". Меня как маму он устраивал - ребенок как ребенок, когда послушный, когда нет. Я считала, что он просто любознательный.

Когда сыну было 15, я уже четко поняла, кто он, но для меня это не стало трагедией.

- А как Вы поняли это?

- Был один момент - он сбежал из дома. Не помню, что послужило причиной, но сбежал недалеко - к бабушке, а от бабушки решил поехать в Киев. Мама звонит, говорит: "Юра сказал поеду посмотрю Киев, разбирайтесь сами". Я собралась в милицию идти, и тут утром звонок: "Мама, забери меня". Несмотря на отсутствие билетов, обратившись к начальнику поезда я смогла уехать в Киев и забрать сына прямо с вокзала. Оказалось, что по пути в столицу, пока он спал в вагоне, его обокрали, забрали деньги. В общем, назад мы уехали вдвоем.

Через какое-то время дома мне на глаза попалось письмо другу, не отправленное почему-то, конверт не подписан – то ли он не решился его отправить, то ли это было сделано специально, чтобы я нашла это письмо и прочитала. По содержанию письма я все поняла, в нем уже четко было понятно, что он гей и хотел бы общаться с такими же как сам.

Но вместе со мной письмо прочитал и мой муж, который не был родным отцом Юре, но воспитывал его с 2-летнего возраста. И в этот момент муж поставил мне условие – выбирай, или он или я.

Я ему тогда сказала: "Ты к маме едешь? У мамы и спросишь, кого бы выбрала она". Так мы расстались.

Сын слышал этот разговор, но об этом я узнала через несколько лет, когда Юра в этом признался. Он сказал, что понял тогда, что я его не брошу и буду любить, каким бы он ни был.

- Муж не объяснил Вам, чего он так испугался? Каковы мотивы его поступка, ведь столько лет прожили вместе?

- Нашего папу испугала не только нетрадиционная ориентация сына, но и возможная реакция окружающих, что будут «тыкать пальцами», что ему будет стыдно… Он мне так и сказал: «Тобі не стидно буде?» . А я ответила, что мне все равно – «хай він буде хоч голубий хоч зелений… Це моя дитина».

Вообще, отмечу, что мамы есть мамы, с ними легче. А вот с папами труднее, они категоричнее, особенно к мальчикам. К девочкам они как-то лояльнее. Но если мужчины все таки принимают сыновей, то становятся более закрытыми, они в люди не идут.

- У вас был в тот момент какой-то разговор с сыном?

- Нет. Мы просто жили. У нас не было никаких недоразумений. Он понял, что я знаю. Я поняла, что он понял, что я знаю. Он понял, что я его принимаю. Какой смысл был о чем-то говорить? Лезть к нему в душу? Я считала это лишним.

Многие отвернулись, в том числе люди, которых мы считали друзьями

- А что было в школе? Там догадывались о его ориентации?

- В школе об этом не знали. Но в школе в определенный период пошло не все гладко. Их класс расформировали, Юра попал к другому классному руководителю, который относился к детям, как к пришельцам. На родительском собрании тогда новый учитель прямо сказал: "Ваши дети - это будет базарное быдло". А наши дети не выдержали и ушли после 8 класса, кто-то 9-й закончил. Юрка 9-й заканчивал уже в другой школе.

Как сказал мне один из педагогов, если бы хоть полчаса в день Юра посвящал урокам, он был бы отличником, медалистом. Т.е. ему легко давались предметы, но он не был усердным учеником.

А в 18 лет мы узнали, что Юра ВИЧ-положительный. Я это узнала первой. Пришла медсестра домой и мне сообщила об этом, когда его не было дома, хотя она не имела права мне об этом говорить.

В городском центре тогда работала психологом Светлана Осипова. Под ее руководством и была создана ВИЧ-сервисная благотворительная организация. Как раз мой сын со своими друзьями по несчастью организовались в такую организацию, которая, кстати, существует и до сих пор. На ее базе появилась городская организация Всеукраинской сети ЛГБТ.

Все проекты, которые они на тот момент внедряли, разработаны моим сыном. Они занимались адаптацией ВИЧ-позитивных. Один из проектов - снижение вреда среди уязвимых групп, в частности группы МСМ, к которой Юра принадлежал. Этот проект работает до сих пор. Я думаю, что тогда была проделана большая работа и делается до сих пор. Начало было положено моим сыном.

Вот, собственно, и вся его короткая жизнь. Он прожил 25 лет.

- Что случилось с Вашим сыном? Обстоятельства его гибели как-то связаны с его ориентацией?

- Как-то они сидели с ребятами из их сообщества, о чем-то говорили, а на них напали, побили. Моему досталось больше всех, потому что он пытался еще и других защитить. А потом его не приняла ни одна больница. На его карточке в больнице большими красными буквами был написан его диагноз и травматолог направил к инфекционисту, а инфекционист к травматологу...

- А кто оказал экстренную помощь? Скорую вызывали?

- Скорая приехала, уколола обезболивающее и направила к травматологу. А дальше Вы уже знаете. Поэтому помощь он оказывал сам себе и я еще. У него были ушибы, вероятно, сотрясение мозга, но об этом никто не знает и никто не узнает... Вечером этого же дня его нашли мертвым в его квартире. Квалифицировали это как суицид. Ну даже если это и был суицид, то от того, что он не мог уже терпеть это все - отношение общества, врачей...

Сейчас уже не так боятся ВИЧ, появилось больше информации, поэтому медики уже знают, как действовать в подобной ситуации. А тогда, увы…

- А что произошло с меньшим сыном ?

- Меньший погиб в 29 лет. На тот момент они жили вдвоем со своей девушкой. Однако случай… Был избит на улице и умер от полученных травм.

- А как на происходящее в Вашей жизни реагировало Ваше окружение – друзья, знакомые?

- Многие отвернулись моментально, в том числе люди, которых мы считали друзьями. Они приходили к нам и ели, как говорят, с одной тарелки, пили из одной чашки, а узнав о диагнозе Юры, после него чашки выбрасывали в мусорное ведро. Это случилось, когда он пришел в гости к другу попить чаю. Позже мама друга узнала, что Юра был у них в гостях и чашку выбросила в мусорное ведро. На тот момент Юра уже признался всем, что не только ВИЧ-позитивный, но и гей. Поэтому эта женщина сказала своему сыну, «извини, но мне эти п..ры да еще и "спидоносцы" в доме не нужны».

Сейчас у меня другие друзья, которые меня могут понять, которые не боятся ко мне подойти и поговорить.

- А кто еще был в жизни Вашего сына на тот момент?

- У него были друзья. Я ходила вместе с сыном в центр, где они собирались. Кроме того, он жил с мальчиком, они снимали квартиру. Я бывала у них в гостях. Конечно, переживала, чтобы его парень не был инфицирован от Юры, о чем говорила с сыном. Но они предприняли меры, чтобы этого не произошло. Все было нормально… И тут такое.

 Если это ваш ребенок, вы его любите, почему его не принимать?

- Обращались ли к Вам мамы, попавшими в такую же жизненную ситуацию, как Вы?

- Да, бывало. Например, была встреча с мамой, которая не принимала своего сына. Сейчас у них уже все нормально. Я пыталась ей помочь наладить отношения с сыном, объяснить, если это ваш ребенок, вы его любите, почему его не принимать? Потому что он мыслит немножко иначе? Потому что у него ориентация не та? Вы не хотите, чтобы он был таким? Но вы же ничего не сделаете, это не болезнь! Словом, поделилась своим опытом, ведь у меня даже мысли не было лечить своего сына, хотя мне советовали: "Положи его в больницу, пусть его пролечат, у нас хорошие психиатры, особенно хорошая клиника на Большевике".

Должна сказать, что психология развилась у нас сравнительно недавно, а раньше была психиатрия. Поэтому никуда мы не ходили, это был 2007 год. А всем советчикам сказала – лечите сами себя, меня он устраивает таким как есть.

Сегодня я общаюсь с такими же мамами, как сама, в общественной организации ТЕРГО. Мы часто встречаемся в Киеве, провели 2 международные конференции...

- А как Вы относитесь к «Кривбаспрайду», который прошел в городе 22 июля?

- Я считаю, что для регионов подобные марши пока рановато проводить из-за неготовности общества. У нас индустриальный очень гомофобный и очень криминогенный город. Поэтому я бы не проводила здесь марш, как и в других регионах.

Конечно, за свои права надо бороться, но другим путем – надо добиваться создания соответствующих законов. А их создают не в регионах, а в Киеве. Поэтому Марш равенства в Киеве – более заметен, поскольку ближе к законодателям.

Снова ж таки, есть общественные организации, которые должны нарабатывать и подавать предложения по законодательству. А если нас услышат в Киеве, то услышат и регионы. 

На фото Татьяны Гонченко для "Украинской правды", которые использованы в этой публикации, есть и Надежда. Она участвовала в Марше равенства в Киеве. Здесь женщина - в кругу новых друзей, вместе с которыми продолжает работу своего сына, пытаясь не только защищать права людей "нетрадиционной" ориентации, но и делать наше общество добрее, терпимее, толерантнее.

Читайте также: Радужные плакаты, визит миссии ОБСЕ и сотни полицейских, - как прошел первый Марш равенства в Кривом Роге, - ФОТО, ВИДЕО.

Читайте также: Такого Кривой Рог еще не видел: Сотни полицейских охраняли мирное шествие нескольких десятков людей, - ФОТО.